Русский националист Даниил Константинов в России обвинялся в убийстве панка. А 2016 в Литве он получил статус политического беженца. Почему Литва приняла русского националиста?
Национализм не по-кремлевски
Даниил не укладывается в рамки типичного националиста. Есть сотни людей, которые, и не называя себя националистами, готовы дискриминировать других направо и налево, по всем признакам, не только национальным. Константинов как минимум сейчас производит иное впечатление и также формулирует: «Я начинал как русский националист. И до сих пор им являюсь в хорошем смысле этого слова. Это означает для меня, что Россия и русские для меня представляют большую ценность, в отличие от распространенной сейчас идеологии космополитизма и либерализма. Я не считаю себя ксенофобом, фашистом». В вопросе о русской идентичности Константинов подчеркивает не чистоту происхождения, а ментальность: «Мы говорим не о породе собак. Для меня это не биологический аспект».
Даниил был лидером движения «Лига обороны Москвы», которая участвовала и в московских рейдах националистов против нелегальных мигрантов из Средней Азии. Константинов говорит, что «рейды были вполне законны, они никого не громили, вместе с сотрудниками полиции и миграционной службы проверяли места скопления иммигрантов и их право на проживание». В мониторинге за 2012 год правозащитный центр «СОВА» сообщал следующее: «Националисты проникают в подвалы домов, где проживают приезжие, и начинают требовать, чтобы те предъявили документы, а потом вызывают полицию или УФМС. Эта деятельность является просто незаконной, так как никаких полномочий проверять документы националисты не имеют и уж тем более не могут никого задерживать. Подобные рейды, где ультраправые пытаются подменить представителей силовых структур, на наш взгляд, совершенно недопустимы». Даниил утверждает, что не имел к этому отношения: «Некоторые соратники участвовали в рейдах по личной инициативе. А я не участвовал. Не считал нужным бороться с бедолагами-работягами. Если вам не нравится избыточная иммиграция, боритесь за власть, меняйте законодательство, закрывайте границы. Воевать лично с мигрантами нет смысла, хотя они часто являются питательной средой для этнопреступности и радикального исламизма (в чем я хорошо убедился, сидя в тюрьме). Бороться надо с причиной, а не следствием. И точно не путем рейдов по подвалам».
Константинов говорит, что критиковал соратников лично, но публично не высказывался. Он не просил их покинуть движение, и сам продолжал оставаться его лидером. «Наверное, нам не до того было. Революция начиналась. Я не хотел никого отталкивать. Надо было сохранять людей для предстоящих событий. Рейды по мигрантам — не тот вопрос, по которому стоило колоть организацию», — считает Даниил.
Константинов является единственным националистом, которого международное правозащитное общество «Мемориал» признало политзаключённым. В 2012 году, его, сидящего в тюрьме, выбрали в Координационный совет оппозиции, в котором состоял и Алексей Навальный, и Сергей Удальцов, и Ксения Собчак, и Сергей Пархоменко, и убитый Борис Немцов. То, что перед тобой политик, не взвешивая, понимаешь сразу — по архитектуре речи и мысли. По мнению самого Даниила, это возможно и стало причиной того, что сначала он попал в тюрьму, а потом в Литву.
Власть всегда надеялась, что она отведет националистов в стороночку, договорится и те удовлетворятся чем-то малым. Получилось наоборот.
Константинов рассказывает, чем, по его мнению, русские националисты не угодили путинскому режиму: «Последний «Русский марш» в ноябре 2011, который мы проводили, проходил под лозунгом «Хватит кормить Кавказ», «Хватит кормить единую Россию», «Хватит кормить Кремль». Это были резко оппозиционные лозунги. Конечно, они вызвали недовольство властей. Власть всегда надеялась, что она отведет националистов в стороночку, договорится и те удовлетворятся чем-то малым. Получилось наоборот».
По мнению собеседника, национального движения в России больше не существует. «Оно с одной стороны разгромлено властями и спецслужбами, с другой стороны развалилось само по себе. Прежде всего, по украинскому вопросу. Трещина была настолько глубокой, что собрать все заново мне сейчас не представляется возможным», — убежден экс-лидер «Лига обороны Москвы».
Националисты тоже за честные выборы
В декабре 2011 националисты, по словам Константинова, вливаются в общегражданское протестное движение, в котором участвуют и либералы, и левые, и социалисты. «Вплоть до ЛГБТ. Людское море разных взглядов. И это очень напугало власть, — полагает Даниил. — Я думаю, неслучайно, что именно тогда ко мне пришли. Когда появилось это слияние разных потоков в одном общеоппозиционном направлении, было принято громить оппозицию. Что и было сделано. Если вы посмотрите на состав координационного совета оппозиции, вы увидите, что кто-то осужден, отправлен в тюрьму, либо в эмиграции, либо, вот, Борис Немцов убит. Был силовой разгром».
5 декабря Константинов принял участие в протестах против фальсификации выборов, которые назывались «За честные выборы». «Появилось общегражданское протестное движение, названное «белолентночным». Многие даже заговорили, что начинается революция, назвали ее снежной, белой, зимней, — перечисляет он. — И вот в первый же день этих событий я был на митинге, участвовал в демонстрации, которая началась сразу после митинга в сторону Центральной избирательной комиссии, к Лубянке».
Начались задержания. Людей доставляли в отдел полиции на основании того, что они «пытались перекрыть Тверскую улицу». Даниил говорит, что на самом деле все напоминало стихийное выступление: «Люди из центра Москвы «растекались» по улицам, скандировали, перекрывали улицы, требовали отставки правительства. «И одну из таких колонн возглавлял я. Меня арестовали. Доставили в отделение. Вместе со мной были 11 человек, если я не ошибаюсь, мальчиков и девочек, разных политических взглядов, разного возраста, от 19 до 30 лет».
Судьбоносный господин в пальто: сотрудничество или ….
Всех на ночь поместили в камеры предварительного заключения, а под утро из камеры вызвали только Константинова и представили некому господину: «Высокому, в пальто, очень неприятной внешности. С тяжелыми синяками под глазами. С тяжелым взглядом».
Он предложил мне сотрудничество. Дословно это звучало так: ну, и будем работать. Я от этого предложения отказался. На что он мне сказал: моя деятельность, в случае отказа, заканчивается либо тюрьмой либо смертью.
По словам Константинова, он был похож на сотрудника какого-то спецподразделения ГРУ (Главное Разведывательное Управление — ред.), но показал удостоверение сотрудника подразделения полиции по противодействию экстремизму. «Он сказал: Привет, как дела? Я тот, кто вывозил Линдермана в Латвию. Вы знаете Владимира Линдермана?! С ним в свое время была связана какая-то смутная, непонятная история про то, как его вывозили чуть ли не спецпоездом из России в Латвию, где он занялся защитой русскоязычного населения, — поясняет Даниил. — Я его спрашиваю, к чему вы мне это говорите? Вы хотите меня куда-нибудь направить? Он начал рассказывать, что активно работает с оппозицией, всех знает, курирует. Он предложил мне сотрудничество. Дословно это звучало так: ну, и будем работать. Я от этого предложения отказался. На что он мне сказал: моя деятельность, в случае отказа, заканчивается либо тюрьмой либо смертью».
Даниил эти угрозы всерьез не воспринял, подумал, что «пугалки». Тогда его отпустили и он снова участвует в очередной волне протестов: Болотная площадь, Сахарова, снова Болотная и так далее.
«Даниил, беда, тебя подозревают в убийстве. Я был в растерянности, не знал, как реагировать»
«И вдруг 1 марта 2012 года один мой друг пишет мне по Скайпу, что был в центре «Э» (Центр по противодействию экстремизму — ред.), мне показывали твою фотографию, вернее фоторобот. «Даниил, беда, тебя подозревают в убийстве. Я был в растерянности, не знал, как реагировать», — вспоминает Константинов.
Отец, с немалым политическим багажом в прошлом, предположил, что Даниила просто пугают для того, чтобы он уехал, пропал с политического поля. Кстати, о своем отце Константинов говорит так: «Он был одним из основателей демократического движения в России. Потом разошелся с Ельциным и вступил с ним в конфликт. Был одним из лидеров оппозиции Ельцину. Защищал белый дом и в 91 и в 93». В новых политических реалиях отец не увидел физической опасности и отсоветовал сына покидать страну, о чем впоследствии сожалел. По словам Даниила, отец потом говорил, что не стоило все это того, надо было сразу уезжать. Он считает, что стоило: «Конечно, колоссальный был риск, но я выстоял. Если бы я уехал до суда, то я находился бы под следствием, в розыске, а так я уехал после. Кстати, в этом мое отличие от большинства беженцев, я иногда посмеиваюсь над ними, говорю, я — после, а вы — до».
Арест, алиби и подозрительный свидетель
И Даниил остался на месте. «Сейчас бы задумался, а тогда нет», — признается он. Не пытался он и скрываться, продолжал заниматься протестной деятельностью в течение еще 22-х дней.
«22 марта 2012 года меня арестовали. Домой за мной приехали. Привезли в отдел полиции, еще раз предложили сотрудничать. Когда я отказался, сказали, что, значит, будем проводить опознание. Я вообще не понимал, о чем идет речь», — делится он. Даниил, который сам является юристом, происходившее описывает так: «Вводят человека, свидетеля, в косухе какой-то, панковской одежде, с помутненным от наркотиков, как мне показалось, взглядом. Мне выдают номерок, со мной рядом сажают двух статистов. И он указывает на меня! Говорит, вот этот человек в начале декабря 2011 года убил моего друга на выходе из метро. Дату он не вспомнил. Это никого не смутило. Так и написали — в начале декабря». Уже в суде, Даниил получает пакет документов для ознакомления и узнает, что это 3 декабря — день рождения его мамы. «Я точно знаю, что делал 3 декабря! Находился в ресторане, который сам же заказал, с родителями и гостями». Из них пятеро потом выступили на суде в пользу Даниила против единственного свидетеля со стороны обвинения. Адвокат заявил это алиби и был уверен, что его подзащитного вскоре отпустят, но ошибался.
Вводят человека, свидетеля, в косухе какой-то, панковской одежде, с помутненным от наркотиков, как мне показалось, взглядом.<...> И он указывает на меня! Говорит, вот этот человек в начале декабря 2011 года убил моего друга на выходе из метро.
По словам Даниила, в течение всего того времени сторона обвинения пыталась «расшатать» его алиби: «Это целая наука. Полиция, спецслужбы многое могут сделать для того, чтобы исказить реальную картину. Повлиять на свидетелей, документы, видеозаписи, биллинги телефонов. И, тем не менее, мы подошли к суду с довольно твердым алиби. Большая часть доказательств подтверждала невиновность: были показания свидетелей, фотографии из ресторана, заказ столика с именем моего отца и его номером телефона. И потом судья говорит, ведь, это не точно он, просто имя и телефон совпадают. И они начали меня судить».
Свидетель в период проведения следственных действий успевает совершить 10 краж с взломом в домах в Нижегородской области, находясь под государственной охраной как свидетель. «Они скрывали от нас эти факты, — говорит Даниил. — Но мы достали документы о его судимости из районного суда. Понятно, что его показания были куплены судебным решением, потому что за 10 краж со взломом, организованных группой, другой бы получил срок, а этот остался на свободе. Это очень серьезная сделка со следствием. И все это попадает в прессу, интернет. Дело приобретает скандальный оборот. Ко всему прочему, меня в конце 2012 года избирают членом Координационного совета оппозиции. Суды стали буксовать». В итоге дело Константинова вернули на доследование.
В камерах «Матросской тишины»
А Даниил все это время продолжал сидеть в тюрьме, в Матросской тишине. Каста «политических» в путинской тюрьме, по словам Константинова, еще не сформировалась: «Политические, как масть, так говорят в тюрьме, сформировалась в советское время, когда политических было очень много, и они могли себе позволить сформироваться в отдельную категорию и отстаивать свои интересы. Сейчас политзеков мало, но становится все больше. Они рассеяны, в одной тюрьме может быть один-два человека в разных камерах. Совершенно невозможно создать какую-то общность и отстаивать свои интересы». Новые политические, по словам Даниила, проходят по разряду общих заключенных. «Объясняешь, что ты политический, и все понимают. Относятся, в общем-то, с симпатией, потому что преступный мир традиционно настроен антигосударственно», — утверждает Константинов.
Большого напряжения из-за политики Константинов, по его словам, с сокамерниками не испытывал, кроме того, что всегда бывает: «Конфликты, споры. Столкновения волей, характеров. Люди насильственно помещены в замкнутое помещение, как звери в зоопарке. Ты вынужден терпеть кого-то 24 часа в сутки 12 месяцев в году. На 5 метрах. Я поменялся. Может, уже все вернулось обратно. Хотя, конечно, я стал более гибким, менее требовательным к людям, более уживчивым. Я стал хитрее. Я стал хорошо разбираться в людях. Ты наблюдаешь за людьми годами. Этого больше нигде не бывает. Может, если в больнице долго пролежать или во время войны в армии служить».
Были моменты, когда Даниил проявлял внутреннюю слабость, как он сам характеризует, и жалел, что не уехал. «Но я никогда не жалел, что придерживался каких-то позиций, участвовал в выступлениях. Если вас так просто заставить пожалеть о том, что вы делали, это не несет особенной ценности. А для меня несет».
В тюрьме был эпизод с физическим истязанием над Даниилом. Он не называет это пыткой, потому что пытками добиваются каких-то показаний, в его случае этого не было: просто «прессовали», ломали, физически и психологически, электрошокером и растяжкой с наручниками.
В тюрьме Константинова «сажали на трамвай» (тюремный жаргон— ред.), чтобы заставить, по его словам, почувствовать стресс внутри тюрьмы. «Ты привыкаешь к какому-то местному коллективу, они это видят, и тут же переводят в другое место. У тебя в другом месте наладились хорошие отношения, они это замечают, и тут же в другое место. Я был в самых разных местах, от элитных корпусов, образцово-показательных, до самых жутких, как показывают в передачах. Знаете, как открываются двери, стоит толпа, какие-то дикие кровати, занавески», — объясняет Даниил.
На свободе и в эмиграции
Дело Константинова расследовали еще полгода и вынесли компромиссный приговор. «Процесс закончился очень уникальным для юриспруденции образом. Полгода меня судили как убийцу, я защищался, меня обвиняли, представляли доказательства. Судья ушла на приговор, вышла и осудила меня за хулиганство. Не убил, но дрался. И тут же говорит, что решение подпадает под амнистию, объявленную Государственной Думой в честь годовщины принятия Конституции. 16 октября 2014 года освобождают меня из-под стражи и от уголовной ответственности». Даниилу, по его словам, дают неделю на то, чтобы он покинул территорию Российской Федерации. Через отца предупредили, чтобы он прекратил общественную компанию и не стремился обжаловать приговор. «И я в этот раз прислушался», — сказал собеседник.
В тюрьме Даниил Константинов провел 2 года 7 месяцев. Весь срок тюремного заключения Даниил не виделся с женой. Даниил жаждет полного оправдания, открытого процесса с участием присяжных заседателей и равенством сторон: «Я был бы даже готов приехать на этот процесс, рискнуть. Но я знаю, что этого не будет в ближайшее время. Нет смысла снова отдавать себя в распоряжение преступникам, в плен просто сдаваться. Спасибо, я уже там был». Константинов не против и лично возглавить трибунал на люстрационном процессе. «Я бы их просто судил целыми департаментами, министерствами, ведомствами. Целыми списками».
Через неделю Даниил оказался в Таиланде, безвизовой стране, что было очень актуально для него на том момент. «Я сидел в тюрьме, хотел отдохнуть, получить заряд солнца, воздуха, моря. Я выбрал тропики, Таиланд, я его люблю». Константинов провел там 2 месяца вместе с женой. «Я понимал, что после такого решения суда, воспринятое спецслужбами как поражение, оставлять близкого человека в России нельзя, — поясняет он. — В Таиланде я обнаружил за собой слежку. Опасался, что подбросят наркотики. Там очень суровое наказание за наркотики, вплоть до смертной казни. И подумал, что надо уезжать». Константинов выходит на связь с правозащитниками. Ему предлагают ехать в США, Украину, Швецию или Литву. Он выбирает Литву: «В силу близости во всех смыслах к России. Территориальной, языковой, исторической. Литва в этом плане для русского человека идеальна». В Литве он сначала получил литовскую визу, а когда узнал, что подана апелляция на решение суда, попросил убежище. В Литве у него родился сын, уже vilnietis, как говорит Даниил.
Идеологический шок в Литве
Думал, что там русофобская страна, фашисты и дискриминация, никто не будет со мной по-русски разговаривать. Приехал и увидел абсолютно другую картину.
Взгляды Константинова на Литву по приезду изменились. «Ехал с легким содроганием, потому что, как и все российские граждане, я являюсь продуктом пропаганды. Несмотря на всю оппозиционность, у меня не было других независимых источников информации о Литве. Думал, что там русофобская страна, фашисты и дискриминация, никто не будет со мной по-русски разговаривать. Приехал и увидел абсолютно другую картину. Встретил очень толерантное общество, уступчивое, мягкое, по отношению и к тем же нацменьшинствам. В Вильнюсе ты спокойно можешь обратиться к любому по-русски. Он либо ответит тебе по-русски, либо не ответит, потому что не знает русского, но постарается как-то с тобой объясниться». Немыслимо, говорит Даниил, и представить, чтобы в Москве или в другой части России, кто-то говорил с татарином по-татарски. Даже, если он прочитал русско-татарский разговорник и знает язык: «Не будет демонстративно!». По словам Даниила, он столкнулся с выраженными случаями русофобии на бытовом уровне только четырежды: в банке, в копировальном центре, магазине аккумуляторов и в детсаду. Он подчеркивает, что специально выискивал эти случаи, как человек предубежденный. Но, по его наблюдениям, некоторая неприязнь продолжается только до того момента, пока не люди начинают понимать, что он приехал недавно и не мог еще выучить литовский язык. «Видимо, есть неприязнь к тем русским, которые здесь давно живут, не хотят учить язык, либо демонстративно им не пользуются».
В Литве изменились взгляды Константинова и на местных русских. Раньше он был убежденным сторонником защиты Россией прав русского населения за рубежом, в том числе в странах Балтии. «Не силовой. Я никогда не приветствовал силового вмешательства как в Украине, например. Я считал, что есть другие рычаги, экономические, культурные, но поддерживать надо. Но здесь я не встретил никакого понимания со стороны русскоязычного населения, скорее враждебность. Для меня это был, конечно, идеологический шок. По моему мнению, большая часть русскоязычного сообщества абсолютно запутинская и крайне агрессивно относится к оппозиции. Агрессивнее, чем в России. Для них Путин — полубог, спаситель России. Это люди любого возраста: и старше, и те, кто ими воспитан. Если бы сейчас встал вопрос, надо ли им помогать, со стороны РФ или обновленной России, я бы задумался уже».
Если бы сейчас встал вопрос, надо ли им помогать, со стороны РФ или обновленной России, я бы задумался уже.
Даниил встречался с литовскими националистами, в частности, с покойным Казимерасом Уокой. По его словам, ему было интересно узнать их идеи и взгляды. Один из лозунгов литовских националистов «Литва — для литовцев» Даниил помещает в два смысловых поля. «Если речь идет о поддержке титульной нации государством — о сохранении традиций, о защите государственного языка, о бережном отношении к литовской истории, я только — «за». Если речь идет и дискриминации других национальных групп, то я — „против”».
Константинов советует, как литовскому государству общаться и обращаться со своим русскоязычным населением: «У меня есть рецепты для государства, для государственной машины. Их два: первый — массированная, эффективная, контрпропаганда, которая должна показывать изнутри, что происходит в России: коррупцию, бедность, предательство национальных интересов со стороны элиты, которые давно отправили своих детей за границу. Второй — эффективные социальные лифты для русских. Как только они поймут, что в этой системе они могут расти и развиваться, все эти настроения отпадут. Надо признать, что довольно большая часть русских в Литве маргинализирована. Кто-то плохо пережил распад Советского союза. Кто-то из бедной семьи. Кто-то недоучил литовский язык. Они оказались немножко за бортом или у борта».
Защищает интересы беженцев на театральной сцене
Даниил в Литве примерил на себя и новое амплуа — сыграл самого себя в документальном спектакле литовского режиссера Мантаса Янчаускаса «Dreamland». Вместе с беженцами из Афганистана, Ливана и Турции на Малой сцене Национального драматического театра Литвы. Кроме Даниила, в спектакле участвовал еще один российский политбеженец, который проходил по «Болотному делу», Всеволод Чернозуб. По поводу своего участия в спектакле у Даниила, по его признанию, были некоторые сомнения — его отталкивала провокационная афиша спектакля с гигантской мечетью в Вильнюсе. «Но надо понимать, что есть явление, а есть судьбы людей. И этот спектакль направлен на то, чтобы показать судьбы индивидуальные. Что каждый из этой безликой толпы, которая встречается достаточно враждебно, представляет собой личность со своей историей и драмой. Когда я это осознал, идея спектакля мне стала близка, — признается Константинов. — Я согласился. Более того, я считаю, что в этом спектакле я отчасти защищаю интересы беженцев, в том числе и из России».
Опыт коммуникации в одной команде с людьми других культур Даниилу показался очень интересным, но не новым: «Первый такой раз был в тюрьме. Второй — я получил на сцене. Второй, конечно, приятнее. Но я еще раз подчеркну: везде — люди, в том числе и в тюрьме».
Слежка в Вильнюсе
То немногое, что не совсем удовлетворяет Даниила в Литве — это сфера услуг:
В кафе сначала он сидел прямо за моим столиком и следил за мной. Потом на улице я его встретил второй раз. Он уже довольно демонстративно это делал, посмеиваясь, провожал меня взглядом. Он хотел, чтобы я его видел.
«Я бы ее подтянул. Это касается не только Литвы, но и Европы в целом: все очень рано закрывается. В Москве, в крупных городах России можно развлекаться сутками. Москва это огромный мегаполис, имперский город. Один из центров мира, безусловно. Как Нью-Йорк, Пекин, Париж, в котором есть все. А потом ты приезжаешь в сравнительно небольшой европейский город, тебе начинает этого не хватать. Ты чувствуешь национальный колорит, ты упиваешься им полгода-год, а потом тебе уже становится тесно и мало. Жена приезжает в Москву и говорит: там столько всего! Но страшно...».
Это «страшно» периодически о себе напоминает: в Вильнюсе Даниил замечал за собой слежку. «В кафе сначала он сидел прямо за моим столиком и следил за мной. Потом на улице я его встретил второй раз. Он уже довольно демонстративно это делал, посмеиваясь, провожал меня взглядом. Он хотел, чтобы я его видел. Здесь есть, видимо, агентура какая-то. Дают тебе знать, что ты под контролем. Но мы их там не боялись, и здесь не будем».
Чем русский отличается от литовца
Даниил имеет право голосовать на литовских муниципальных выборах, но сказал, что не будет: «Если я не знаю политика лично, я ему не могу доверять». Для меня ничего не значат плакаты, билборды, программы, которых я прочитал десятки в своей жизни, часть написал даже сам».
В целом, по словам Даниила, жизнь в Литве, комфортная, приятная и спокойная. Они объездили все Литву. «Больше, чем большинство литовцев. Я часто общаюсь с мамами и папами, я гуляющий папа, на площадке. Они даже не знаю названий некоторых мест в Литве. Они привыкли выезжать в одно место, например в Ниду. Интересная особенность национального характера. Все едут в Ниду, по многу раз. В России это немыслимо. Россияне менее консервативны. Менее патриотичны. Русские скачут просто по всему миру».
Константинов объясняет, почему в России власть держится: «С одной стороны, русские кажутся очень покорными. Они терпят эту власть, потому что все делают по своему, и плевать хотели. Они живут как бы обособленно от этой власти. И не хотят, чтобы их кто-то трогал. А национальная идея сейчас — оставьте меня все в покое».
Даниил говорит, что любит в русском человеке именно то, за что его критикуют европейцы: «Хаотичность, определенную неорганизованность, незарегламентированность, неподчинение правилам. Я считаю, что это форма свободы, выбранная людьми в условиях веками довлеющего государства. Люди не могут от него освободиться и выбирают уход в сторону, полное игнорирование правил. И это коренное отличие русского от европейца».
По мнению Даниила, европеец сформировался вместе со своим гражданским обществом, потому правила, выработанные в его стране ему не чужие, это правила, выработанные этим обществом в процессе борьбы за свои права и свободы. «А для русского человека, правила — это то, что приказал барин, хозяин, государь, Кремль. Воля государства, это не то, что мы уважаем, — утверждает Константинов. — Русский человек эти правила игнорирует категорически в любой сфере деятельности. Я не люблю ждать зеленый свет, если я не вижу автомобилей. И я знаю, что русский идет на «красный», а литовец стоит».
