Пятая липа

Кристина привлекла внимание проекта «Идентичность» не столько своей славянской фамилией, сколько искренним и смелым сообщением в социальной сети «Фейсбук», в котором она посчитала нужным объяснить свое участие в социальном проекте «Девять лип». А «Девять лип» — это 9 девушек, непрофессиональных исполнительниц литовских сутартинес (лит. Sutartinės — многоголосные литовские народные песни, внесены в список культурного наследия Юнеско, ред.). Живая традиция этого, в основном женского, полифонического пения возникла еще в дохристианские времена на северо-востоке Литвы, а начала понемногу исчезать с распространением Христианства, которое собственно и принесло с собой имя нашей героини — Кристина (от греч. Χριστός — совершающая крещение). Проект, по словам его инициаторов, объединил времена, а также создательницу стартапа, женщину-физика, нашу учительницу и еще 6 представительниц других профессий с разным этническим происхождением, религиозными верованиями и опытом: «Различия тают в этих древних песнях, а петь и чувствовать их может каждый».

«... я в этом клипе, — пишет Кристина на следующий день после публикации клипа. — Всем, кто со мной знаком, известно, что я из русскоязычной семьи (моя национальность в свидетельстве о рождении — русская), мои бабушки — одна из России, другая — из Латвии, и у меня украинская фамилия. Потому вся эта (романтизированная) литовскость всегда была и есть чувствительная для меня тема, особенно, когда апеллируют к культурному и этническому единству — «наши предки на нашей земле делали так и так». Вот тогда в моей голове возникает слоган «кровь и земля» (и мои друзья подросткового времени, вместе с которыми я интересовалась фолком, пока они не превратились полностью в «alt right» и на некоторое время отбили охоту интересоваться фолком). Я никогда не чувствовала себя ни русской, ни литовкой, ни латышкой. С этнической точки зрения я являюсь носителем разных историй, благодаря странной случайности родившись на территории современной Литвы (где и живу, потому что мне здесь нравится). Нравится, потому что это отображает изменяющийся мир — кочующих, меняющих свои судьбы людей, и даже нравится не чувствовать, что я нечто фиксированное — думаю, многие современные люди чуть чуть не знают, кто они такие есть, я этим особенно наслаждаюсь. Мне нравится быть и никем, и всем по-немногу».

Почти год спустя Кристина готова только повторить эти свои слова. А на просьбу ответить, не задумываясь, какая же она по счету липа из тех 9, со смехом, сказала, что пятая.

А давно у вас интерес к сутартинес?

Я начала этим заниматься в 15-16 лет, еще в Клайпеде, у нас была своя группа, состоявшая из учеников и студентов, непрофессиональная. Я там была единственная не этническая литовка, но меня хорошо принимали люди. Мы самостоятельно учились, записи слушали. Пару лет ритуалами старинными занимались, интересовались язычеством. Потом это как-то забылось. Затем уже в Вильнюсе в Академию искусств ходила на занятия сутартинес, их ведет Гядиминас Жилис из группы «Skylė». А вот прошлым летом возник этот проект «9 лип». Поначалу хотели и больше клипов, но пока только один. Может кто-то другой подхватит эту идею. Сейчас мы просто изредка встречаемся, поем, общаемся, — 9 девушек-феминисток.

Значит, вы из Клайпеды? Русская?

Да, я родилась и до окончания школы жила в Клайпеде. Но это тот вариант, когда — мешанная-перемешанная. Одна бабушка из Брянской области (Россия), другая — из латвийской деревни. В советское время они вышли замуж в Литве. Папина мама считает себя латышской, но дома говорила по-русски, потому что ее уже никто не понимал. Мой папа понимает по-латышски, но говорить на нем приходится редко, только когда посещает родню в Латвии. В Советском союзе все по-русски говорили. Оба моих дедушек родились в Литве. Украинская фамилия досталась от прадедушки, но его история мне неизвестна. В семье общим для всех языком был русский. Только с братом между собой мы говорили по-литовски, мы оба в литовскую школу ходили. Я в 89-ом году родилась, а брат — в 91-ом. Друзья — в основном литовскоязычные. Оказывается все в нашей русской родне хотели, чтобы мама нас в литовскую школу отдала ради сохранения русского языка. Но она понимала, что нам потом учиться и работать в Литве, и потому мы пошли в литовскую, и я рада этому ее решению. И вот в школе мы начали становится литовцами.

На славянскую фамилию в литовской школе обращали внимание?

В школе были конфликты на национальной почве. Уже в первом классе. Наша классная руководительница, была литовкой, и как я теперь думаю, националисткой. Я ту историю знаю со слов мамы и учительницы, а у них разные версии. Это было перед рождественской елкой, родители собирали деньги на утренник. Мама заметила, что классная собирала больше денег, чем тратила на школьные нужды, и заговорила об этом на родительском собрании. После этого учительница организовала мне бойкот в классе. Запретила другим детям со мной разговаривать, потому что я, мол, русская, и поэтому предательница. Она заявила, что по-русски у нас в школе говорить никто не будет. Кстати, бывало, что мы иногда говорили по-русски с другой одноклассницей. Но она вообще запретила со мной в классе разговаривать, на любом языке. Такую психологическую травму она нанесла всем нам. Мама перевела меня в другой класс и там уже все было хорошо, учительница была очень внимательная и добрая. Даже имени той первой учительницы не помню. Может и хорошо, а то искала бы, хотела бы поговорить сейчас. Для нее все, кто говорил по русски, были «ишдавикасами» (лит. išdavikas — предатель).

Мама владела тогда литовским?

Мама говорила по-литовски. Но сейчас говорит с ошибками, поскольку в Германии давно живет. Она поехала туда работать, потому что в Клайпеде не находила работу, а на руках двое детей: мне было 15, а брату — 13, кризис как раз пришел, тяжело стало. С папой они развелись, когда мне было полтора года, вскоре после рождения брата. Мы с братом остались с бабушкой. С русской бабушкой. Так что у меня русская линия сильнее, чем латышская. Русская бабушка практически стала мне как мама.

И потом вы уже больше не сталкивались с проявлениями национализма?

Только минимально. Было несколько одноклассников-националистов. Один вырос и даже стал скинхедом (англ. skinheads, от skin — кожа и head — голова) — неонацистское движение), в «бомбере» ходил (Скинхеды-нацисты носят высокие ботинки, майки и джинсы либо камуфляжные штаны, куртки-«бомберы»). Одно время он сидел со мной за одной партой, и бывало «наезжал». Но в целом немного было таких конфликтов. И чем старше мы становились, тем меньше их было.

Ваши оценки никак не зависели от того, что вы из русскоязычной семьи?

Все даже смеялись, что я по-литовски учусь лучше, чем литовцы. Я диктанты хорошо писала, сочинения, и прочее. Затем поступила на немецкую филологию в Вильнюсском университете. На нашем курсе было несколько русскоговорящих девушек. Но отношения строились не на национальной основе, а на личной симпатии или антипатии.

А что ваша бабушка по телевизору смотрит?

Бабушка смотрит все российские каналы. Даже злилась, когда какой-то канал закрыли за пропаганду.

Идеологические споры дома бывают?

Я стараюсь уходить от споров, потому что бабушка очень обижается. Про Украину, например. Я быстро отхожу, а она не очень: «Ты меня так вчера расстроила, я даже плакала». Она сама не начинает. Я иногда не выдерживаю, когда бываю в Клайпеде. Вижу, что она смотрит и говорю: «Бабушка, ну зачем ты это смотришь? Все мировые телеканалы говорят, что это было так и так». Но обычно я стараюсь не комментировать. Она, ведь, ничего другого не видит, только это. Бабушка меня любит, только надо некоторые темы обходить. Мной и братом она гордится. Он тоже учитель, английского языка, преподает в Японии.

Вы бывали у нее на родине?

4 раза в жизни там была: в 7 лет, потом в 14, 2 года тому назад, когда мне было 25, и недавно. Уныло там, грустно. В том городке может около 30 тысяч жителей. Старые деревянные дома. И тяжело люди там живут. Если бы бабушкина сестра не выращивала кур и коз, ей было бы тяжело прожить, пенсия 80 долларов, а цены на продукты почти как у нас. Не было такого эффекта, что можно всего накупить. Чуть-чуть дешевле, но не в 3-4 четыре раза. Нас там все спрашивали: «Как там у вас в Европе?». Не в Литве, именно, а в Европе.

Недавно вы написали: «Почти все при знакомстве со мной страшно удивляются, узнав, что я — учитель, — но почему? — восклицает Кристина в социальной сети в День учителя. — Несмотря на то, что мне всегда нравится наблюдать эти странные человеческие реакции на мой своеобразный «coming out», я должна признаться, меня это беспокоит. Слишком счастливая? Слишком нетрадиционная внешность для учительницы? Слишком амбициозная для школы? А я себе говорю — я вовремя и на месте». Все эти вопросы на сегодняшний день, как я понимаю, остаются риторическими?

Да, но я об этом и меньше думаю в последнее время, и не придаю особого значения.

В вашей учительской каков национальный состав? А в классе?

В школе почти все коллеги литовцы. Русскоязычные дети у нас есть. И по журналу видно, что в каждом классе есть по несколько учеников со славянскими фамилиями. Когда на уроке сравниваем какой-то феномен в немецком языке, смотрим, а как на русском. Иногда слышу, что иногда переговариваются один с другим по-русски.

Школьники говорят о политике?

Про политику ученики говорят редко, после 9 класса где-то начинают, но в основном про Америку, Трампа, им понятнее этот нарратив. Про Россию редко. Про пропаганду их предупреждают, и родители, и учителя, но что конкретно делать не учат. Не знаю, понимают ли они, что такое пропаганда.

А вы сами в политической жизни участвуете?

В протестах иногда участвую, в акциях, например в защиту прав животных. В учительских забастовках. Протестовала против нового Кодекса труда в 2016-ом. (В последствии президент Литвы Д. Грибаускайте наложила вето на новый КТ, вернув его в Сейм на доработку — ред.) на площади Кудиркос, у Дома Правительства. Палатку там разбивали. Нас тогда ватниками называли. Говорили, что нам платят. Вообще, в отношении всех протестов, в которых я принимала участие, раньше или позже, всегда возникал этот нарратив: «Не сидели бы они бесплатно, конечно, им Россия платит, Кремль». Нетерпимость такая, легче клеить этикетки, чем вникать.

А как с терпимостью у школьников обстоят дела?

Ученики довольно толерантные, прогрессивные. И насчет ЛГБТ, и многого другого. Это поколение свободно как никогда, потому что их интернет выращивает, они смотрят тоже самое, что и мы, взрослые. Феминизм им натуральным кажется. Как минимум так в нашей школе. Они смотрят «Youtube» каналы, которые интересны и мне, например, про социальные мифы «Adam ruins everything». У меня даже некоторые семиклассники смотрят его. Очень хороший научно-популярный канал — рассказывает про мифы на основе разных исследований. Или сериалы, например, «Рик и Морти» (англ. Rick and Morty). Это мой любимый сериал, он для взрослых, там разные аллюзии, но он и некоторым ученикам очень нравится. Будущее Литвы очень толерантное и интеллектуальное.